Иванов Вячеслав Геннадьевич
Санкт-Петербургский Государственный университет
филологический факультет, каф. мат. лингвистики.
Эсперантский фольклор трудно назвать молодым явлением — он занимает промежуточное положение между национальным фольклором и фольклором относительно молодых социальных групп (парашютисты, сноубордисты, летчики и т.д.). Первый учебник языка эсперанто был опубликован в 1887 году — к тому же году, пожалуй, можно отнести и возникновение эсперанто-сообщества.
Подавляющее большинство эсперантистов приходит в эсперанто-сообщество в уже сознательном возрасте, т. е. не вырастает в культурной среде, но осваивает ее уже во взрослом состоянии. Это сближает эсперанто-сообщество с сообществами по увлечению и (отчасти) с религиозными коллективами. Этой же причиной объясняется ощутимая нехватка детского дискурса в эсперанто-мире: нет сказок, мало оригинальной детской литературы, трудно говорить о детской субкультуре (считалки, «страшилки», детская проза и т.д.).
Несмотря на уже отмеченное сходство с сообществами по увлечениям (особенно с туристами, ролевиками и др.) у эсперанто есть и серьезные отличия от них — и, прежде всего это свой язык. Поскольку язык этот универсален, внутри эсперанто-сообщества появляются свои группы по интересам: компьютерщики, приверженцы различных религиозных течений, сторонники того или иного образа жизни (вегетарианцы, например), люди с определенным взглядом на настоящее и будущее эсперанто («раумисты», «финвенкисты» и др.). У этих групп в свою очередь вырабатывается своеобразное арго, свои ритуалы и т.д.
Эсперанто-сообщество рассеяно по самым разным странам. Фольклорные тексты при этом могут формироваться на определенной территории под влиянием местной культуры (в т.ч. прямым и не всегда осознанным заимствованием). Впрочем, ритуалы и тексты при этом часто теряют связь с «авторской» культурой и могут распространяться дальше, развиваясь уже по внутренним закономерностям сообщества.
Жанровая форма анекдота не отличается особым своеобразием в мире эсперанто. Как правило эсперантские анекдоты — это переводы соответствующих национальных. Реже анекдот возникает на основе интересной игры слов, обыгрывания второго значения слова или неоднозначного разложения слова на морфы. Такие анекдоты можно назвать специфически эсперантскими.
Если говорить о переводе национальных анекдотов на эсперанто, то здесь могут быть свои особенности. Главные действующие лица анекдота могут получить понятные для эсперанто-мира роли: волапюкист, идист, логланист, крокодил, Лазарь Заменгоф и т.д. Примеры начальных клише анекдотов из Интернет-группы esperanto-anekdot: «Однажды один особенно глупый идист...», «Встретились как-то в пустыне логланист с волапюкистом...»
Характерно появление смешанных двуязычных устных произведений, где «непереводимая» (рифмованная, культурно-специфичная и т.д.) часть сохраняется на русском (другом родном), а остальная переводится на эсперанто. Причем перевод этот зачастую не осознается говорящим (поскольку сюжет запоминается не в вербальной форме, как показывают эксперименты [1]). Нередко наблюдается провалы коммуникативного акта, когда рассказчику не удается потом объяснить, «в чем же соль», тем, кто не владеет его родным языком. В случае же удачного объяснения анекдот может покинуть сферу национальной культуры, где он зародился, и передаваться с подробным пояснением как текст, интересный своей экзотичностью и удачным пояснением.
Интересным жанром является переосмысление на основе эсперанто местных географических названий. Причем об особенно интересных квази-эсперантских географических названиях узнают в самых отдаленных местностях. Так от разных людей мне доводилось слышать о существовании на Урале озера Кисегач (kisegaĉ’ — вполне допустимое сложное слово, которое можно перевести как «отвратительный поцелуй большой интенсивности»).
Еще чаще обыгрываются названия народов. Больше всех в этом смысле достается финнам: fina venko (окончательная победа [эсперанто]) превращается в finna venko (финская победа) и т.д. В летнем лагере эсперантистов во Владимирской области участники забавлялись фразой «чина-медичина», которая возникла как передразнивание близко произносимых китайцами «ц» и «ч», а единственным китайцем в лагере был доктор Ванг, постоянно расказывавший о китайской медицине (ĉina medicino). Во время молодежного семинара, посвященного Интернет-технологиям, мне довелось услышать от мусульманина-босняка, проживающего в Копенгагене, интересную игру слов: En Danio loĝas du tipoj de homoj — danoj kaj alilandanoj (ali-land-an-o-j).В переводе на русский это звучит совершенно бесцветно: в Дании живут два типа людей — датчане и выходцы из других стран/иностранцы. Шутка стала довольно популярной — через некоторое время я слышал ее в России. Слово Esperanto само может быть объектом переосмысления — самое известное из них, пожалуй, edz-per-ant-o (сваха, посредник в брачных делах).
Для обозначения чего-то в высшей степени непонятного в эсперанто возникло слово volapukaĵo – ср. русское «китайская грамота», турецкое gâvurca и т. д. Волапюк (volapük) был вполне жизнеспособным языком (его исчезновение объясняется прежде всего экстралингвистическими факторами). Однако для тех, кто не владеет волапюком, его звучание может быть действительно странным, непривычным (тем более, что лексика этого языка, хотя и основывалась на интернациональном лексическом фонде, подверглась сильным дополнительным изменениям с целью сокращения корней и упрощения фонологии — в волапюке нет, например, «недостаточно международной» фонемы /r/). Во времена появления слова volapukaĵo волапюк использовался весьма широко, и многие эсперантисты могли быть знакомы с этим языком или с его носителями лично.
Современная эсперанто-культура характеризуется наличием ряда ритуалов неязыкового характера, что само по себе интересно. К такого рода ритуалам можно отнести «народный» танец Ла-Бамба и жест, призывающий всех к вниманию (указательный палец, поднятый вверх, иногда с поднятием вверх всей руки; впрочем, этот жест характерен скорее для молодежного движения в Центральной России и прилегающих регионах). Своеобразным эсперантским ритуалом стал ритуал прощания - „amika rondo“. Уезжающие с эсперанто-мероприятия становятся с вещами в круг друзей, взявшихся за руки, и в их честь с ритмичным покачиванием трижды произносится ритуальная формула „Per Esperanto por mondpaco kaj amikeco ĝis revido, ĝis revido, ĝis revido“ («Через эсперанто к миру во всем мире и дружбе, до свидания, до свидания, до свидания»).
Особо хочется сказать о песнях в эсперанто-среде. Эсперантисты считают себя поющими людьми. Совместные песни сплачивают коллектив, дают ощущение единства и братства (не даром в современных протестантских церквях широко практикуется совместное пение). Среди песен немало переводных (в том числе переводов народных песен), но большинство — оригинальные. Причем нередко восстановить с уверенностью имя автора уже невозможно (например, для песни „La Kri’“).
В последнее время стали появляться компакт-диски с обработанными эсперантскими фольклорными песнями. Это заставляет задуматься о том, что эсперантский песенный фольклор в чем-то повторяет судьбу многих этнических народных песен, которые перешли из общенародных в компетенцию профессиональных исполнителей. Впрочем, несомненно, как и в «большом мире», будет появляться новый фольклор.
У эсперанто есть ряд «народных» символов. Свой цвет (зеленый), даже флаг. Зеленая звезда на груди, задуманная для того, чтобы эсперантисты могли узнавать друг друга в толпе, но нынче часто одеваемая только на эсперанто-мероприятия. Сообщество эсперантистов отличается особой нетерпимостью к национальным языкам в своей среде. Люди, пользующиеся национальным языком в эсперантском кругу, именуются «крокодилами», а если этот язык им не является родным, то «аллигаторами». От корней krokodil- и aligator- образованы соответствующие глаголы, означающие говорение на национальном языке в эсперанто-среде. О людях-крокодилах и о настоящих крокодилах рассказывают анекдоты и «реальные» истории, поют песни, сочиняют слоганы вроде «Зеленый — это наш цвет. Крокодилы».
В силу легкости изучения языка, эсперантистом можно стать и за полгода. Однако во всяком обществе должна быть какая-то иерархия престижности, какой-то социальный капитал (по Бурдьё). Несомненно, что новички отличаются не только «хромым стилем» или незнанием фактов из истории эсперанто-движения — они выделяются также незнанием фольклора: песен, поговорок, наиболее распространенных шуток, переносных значений ряда слов, сути одноразовых игр, смысла условных жестов и т.д.
Эсперанто-сообщество как уникальный культурно-языковый феномен еще ждет своих внимательных исследователей. На примере эсперантистов можно, на наш взгляд, выявить многие общие тенденции формирования исторических сообществ этнического типа.
1. Anderson W. Ein volkskundliches Experiment. (= Folklore Fellow Communications No.141). Helsinki, 1951.
Впервые опубликовано в .